Jewish children victimized by Holocaust
Jewish children victimized by Holocaustestatevault.com

Интернет издание Фокус опубликовало интервью со скандальной литовской писательницей Рутой Ванагайте - автором книги, повествующей о том, как добровольческие отряды литовской полиции истребили сотни тысяч евреев. Ее название – «Наши».

Книга писательницы и журналистки Ванагайте расколола общество, заставив его по-новому взглянуть на роль соотечественников в реализации «окончательного решения еврейского вопроса».

Публикуем выдержки из интервью с Рутой Ванагайте.

Рута, можно подумать, что за 26 лет в Литве не было исследований в области изучения Холокоста. Почему они не получили огласки, не стали темой общественного дискурса?

— Потому что, как признавались мне их авторы, они верили в эволюцию, а не в революцию. Это подход профессиональных историков — в рамках научных конференций поднимать неудобные вопросы в надежде, что тебя услышат коллеги-историки.

Очевидно, массовое сознание этим не пробьёшь. Для этого нужна шокотерапия. Я много лет проработала в сфере пиар-технологий и понимала: хочешь быть услышанным — кричи.

…Однажды наткнулась на дело своего деда, умершего в ссылке, — в годы войны он составлял списки советских активистов-евреев, которых потом расстреляли. А муж тёти, уехавший после войны в США и присылавший нам с сестрой модные джинсы и пластинки, вообще был комендантом полиции в одном из литовских городов. Мы его очень любили. Так что это личная история.

Эффект шокотерапии превзошёл ожидания?

— Самые смелые.

…Даже те, кто принципиально её не читал, осознали, что проблема существует. Когда люди начали ссориться по поводу «Наших» за семейным столом, она стала частью общественного дискурса. Думаю, напиши я её лет десять назад, реакция была бы тотально негативной. Сегодня это не так — появилась молодёжь с совершенно иным мышлением, и общество раскололось — молодому поколению стало очень важно отмежеваться от деревенского, католического антисемитизма своих родителей. Более того, интерес к евреям, сочувствие жертвам Холокоста стали модными — это значит, что ты европеец. И не такой, как «предки».

… Я хотела, чтобы рядовые литовцы увидели в евреях людей, а не статистику, и в этом смысле плохая книга сделала хорошую работу. Ученики ремесленной школы — 16-летние подростки, подрабатывавшие летом 1941-го убийствами евреев, а потом вернувшиеся к учебе, отец, который берёт 15-летнего сына «на работу», молодой музыкант, собирающий у евреев, идущих в ров, деньги на новую скрипку (после войны он играл в оркестре в Шауляе), младенец, убитый ударом об дерево не из садизма, а потому что в ребёнка сложно попасть, — я просто заставила читателей увидеть это. Всё на уровне глаз. У меня даже нет еврейских свидетельств, которым можно предъявить претензии в субъективности.

Участие главы иерусалимского отделения Центра Симона Визенталя Эфраима Зуроффа в вашем путешествии по Литве дискредитировало книгу в глазах патриотической общественности?

— Безусловно, это сказалось на её восприятии. Зуроффа очень не любят в Литве, считая, что он крайне враждебно к нам настроен.

…Конечно, мне было интересно путешествовать с этим человеком по местам массовых расстрелов литовских евреев. Он потомок тех, кто погиб в Холокост, а я внучка тех, кто в нём участвовал. Мы враги, нам тяжело друг с другом, и в книге я этого не скрываю. Зуроффу как потомку жертв совершенно неважна мотивация — убийцы для него просто убийцы, а для меня — это мой народ, мои близкие, я хочу понять, почему они на это пошли.

С ним было интересно ссориться, но постепенно мы нашли точки соприкосновения — оказывается, враги могут разговаривать.

Тем не менее кроме вас в Литве есть публичные интеллектуалы, поднимающие эту проблему.

— Конечно. …

В том числе вдохновитель литовской независимости Витаутас Ландсбергис, чей отец был министром в профашистском правительстве 1941 года. Это ли не веяние нового времени?

— Да, был и Ландсбергис, почувствовав, что это необходимо, что будет много участников и медиа... И президент, и министры пришли, поскольку видят, как сочувственно пишет об этом пресса. Но никто не созрел, чтобы сказать, кто убил две тысячи евреев в Молетае. Ведь там не было ни одного немца.

Один из героев книги восьмилетним ребёнком стал свидетелем «акции». Он вспоминает, как у тяжелораненого еврея пошла кровь из носа и он стал задыхаться. «Надо бы добить», — сказал один из убийц, «но пули жалко». И добил несчастного камнем. «Только, пожалуйста, не пиши, что они говорили по-литовски, моей родине и так трудно», — просил он меня. «Пусть думают, что это были немцы».

Что пишут о Холокосте в школьных учебниках? Немцы оккупировали Литву, часть литовцев-выродков помогала им в реализации «окончательного решения», но очень многие спасали евреев (среди них — мать Ландсбергиса, удостоенная «Яд Вашем» звания Праведницы народов мира, -ред.). А если вы окажетесь у мемориала памяти жертв, то прочтёте безличное: здесь евреи были собраны и убиты. Это не ложь. Просто не говорится, кем убиты. В лучшем случае — немцами и их пособниками. А немцев там часто и в помине не было.

Я думаю, что зрелая нация должна знать о себе правду. О моём и, возможно, о своём деде, о муже моей тёти, о соседе его бабушки, обо всех нас…

Почему до сих пор не обнародован список военных преступников, составленный Литовским центром исследования геноцида ещё пять лет назад?

— Он исчез. В этом списке, переданном в правительство, было 2055 фамилий. Когда я начала выяснять его судьбу, никто ничего не признал, бывший канцлер правительства возмутился, мол, зачем на меня наезжать, я в глаза не видел этого списка. Он даже позвонил директору Центра исследования геноцида, спросил: что с этим списком? Та начинает оправдываться: понимаешь, это всё очень сложно, мы не суд, какое мы имеем право оглашать фамилии, баламутить общество? В общем, концов найти так и не удалось.

Это был бы эффектный ход власти — найти 2055 конкретных преступников и закрыть тему.

— На самом деле это бы только открыло ящик Пандоры. Я говорила с историками — если соучастниками Холокоста считать тех, кто охранял, конвоировал и убивал, то по разным методикам подсчёта речь идёт о 17–18 тысячах преступников. И это не считая тех, кто составлял списки, как мой дедушка.

Я когда-то занималась кампанией одного из наших президентов — Валдaса Адамкуса — замечательного человека, награждённого 29-ю высшими государственными наградами разных стран, почётного доктора 16 университетов и т. д.

Его отец был начальником полиции железнодорожного вокзала в Каунасе. На этот вокзал прибывали поезда с евреями из всей Центральной Европы — людей везли сюда на «прививки», и в каунасский Девятый форт они шли с засученными рукавами. Он же принимал эти поезда. Знал? Догадывался? Или действительно думал, что их ждут прививки? Когда Адамкуса спросили, чем его отец занимался в годы нацистской оккупации, он ответил: «Мы дома об этом не говорили». В этом позиция официальной Литвы — мы об этом не говорили. Правда, отец не растил Адамкуса, он оставил семью, когда тот был мальчиком. Меняет ли это дело? К сожалению, слишком много литовцев причастно к этой трагедии, пусть и косвенно.

Мои родственники по маминой линии — из Паневежиса. Когда там убили 10 000 евреев, в городе осталось 20 000 литовцев. Сначала еврейские вещи продавали с аукционов, после чего осталось ещё 80 000 предметов — от постельного белья и полотенец до чашек и какой-то утвари. И горожанам бесплатно раздали это добро — в среднем вышло по четыре еврейские вещи на каждого литовца.

Мне достались от бабушки кровать, старинные часы. Как они к ней попали? Хочется верить, что она приобрела их в магазине, а кто-то другой получил восемь еврейских вещей. А если нет? Этот вопрос могут задать себе многие в Литве. Зайдите в антикварные магазины — сложно поверить, что всё это стояло в домах литовских крестьян. Так что моя страна ещё кашляет еврейским добром.