Спустя два года: переживший плен Эйтан Мор в беседе с Ходаей Караш-Хазони, сотрудником издания Макор Ришон, делится воспоминаниями о похищении, о чудовищном голоде в туннеле и о ханукальных песнях, певшихся в неволе.
Прежде всего, Мор восстановил в памяти события похищения: «Мы увидели множество жителей Газы, пришедших группами с ножами. «Невовлеченные», решившие вмешаться! Мы там прятались. Некоторые хотели вернуться к месту вечеринки, но я просил не делать этого. Оттуда были видны пожары, слышались выстрелы. Я сказал Рому Бреславскому, тоже похищенному, что заметил тела девушек, которых хочу эвакуировать. Некоторые были уже наполовину раздетыми, и я не знал, что им еще сделают. Мы подошли и начали тащить Ширу Аялон (ז"ל). Попросил еще двоих помочь, и мы положили ее в нишу. Потом направились за другой девушкой, пережившей тяжелейшее насилие, но не успели. Я отправил Эльякиму Либману (ז"ל) сообщение: «Где ты?». Он ответил, что в палатке с ранеными. Это было последнее, что я от него получил. Я сказал Рому, что отправляюсь его искать. Вернулся к месту вечеринки, он пошел вместе. Предупредил, что если увидим боевиков, бежим так быстро, как можем».
Картины на пути продолжали ужасать: «По дороге мы видели умирающих, падающих людей - и помочь было невозможно. Ничем. Вдруг к нам приближаются трое боевиков в жилетах, кричат по-арабски остановиться. Они были в тридцати метрах. Мы побежали, и правда - не понимаю, как остался жив. Они стреляли, пули свистели у головы. Мы заметили охранные квадроциклы, и Ром спросил, заведем ли. Я сказал, что не успеем, лучше продолжать бежать. Нам удалось оторваться, но затем нас поймали «невовлеченные».
«Рома схватили пятеро и прижали к земле, меня - двое. Один отпустил и направился к Рому, второго я сумел оттолкнуть. Ударил его и побежал дальше. На земле был небольшой углубленный участок с кустами, я туда прыгнул. Но тогда меня схватили восемь «невовлеченных», среди них дети, возможно третьеклассники. У них были ножи, пилы, молотки. И все вместе колотили меня всем, что было. Приставили нож, я был уверен, что умру сейчас. И самый старший из них сказал по-английски: «Или ты умрешь сейчас, или пойдешь с нами в Газу». Я ответил: «В Газу», - продолжил Мор.
В неволе настроение металось между надеждой и отчаянием: «Сначала я был оптимистичнее. Со временем понял, что ХАМАС не уступит - и правительство тоже. Я осознал, что самое полезное - просто смириться: я умру в Газе. Умру или вернусь спустя много лет. Это помогло проживать каждый миг. Еще помогало благодарить каждый вечер за то, что прожил еще день. Я уже забыл о стране. Иногда думал о родителях, семье, собаке, о друзьях, но это было как дальний сон».
О голоде в плену Эйтан Мор рассказал так: «Ты говоришь себе: «Думай о семье», но мозг думает только о еде. Пытаешься вспомнить бабушку, но мысли ускользают к котлетам, которые она готовит. Какой у них вкус. И несмотря на все, мы не пропускали вечернюю благодарность. Спасибо за то, что было сегодня. Спасибо, что пита, полученная нами, была без песка. Спасибо за финджан, который нам дали. Хотя все отвратительно - и я голоден, хотя я потерял пятнадцать килограмм, мы каждый день говорим спасибо за то малое, что есть. Потому что думаем о семьях погибших и о раненых. Спасибо, что мы целы телом - пусть не по весу, но все еще живы».