В эти дни исполняется 111 лет со дня рождения покойного премьер-министра Менахема Бегина.
Мы обсудили с главой Центра наследия Бегина Герцлем Маковым утверждения о том, что Бегин укрепил судебную систему и сделал её доминирующей властью в Израиле, оставив чиновников МАПАЙ на своих постах, тем самым заложив основу для «глубинного государства» - молчаливого механизма, который мешает правым проводить политику в соответствии с их идеологическими принципами.
В своём вступительном слове Маков заявил, что «эти два утверждения, которые время от времени звучат, не основаны на фактах, а скорее проистекают из некоторой доли невежества и нежелания брать на себя ответственность». По его словам, оба процесса начались в начале 1990-х годов, а точнее, в 1993 году, во время правления Ицхака Рабина. Суд начал революцию решением по делу Дери-Пинхаси, вынесенным через десять лет после отставки Бегина.
Маков добавил, что, действительно, «Бегин считал судебную систему очень важной, независимой и в некоторых случаях верховной, но основанной на балансе между системами». Маков отметил: «Бегин считал, что судебная система должна быть сильной и иметь полномочия, а также возможность отменять законы, противоречащие Основным законам, принятым Кнессетом. Это означает, что если возникает сбой и Кнессет принимает законы, нарушающие Основной закон, кто-то должен это исправить, и это роль судебной системы, но она не может сама принимать законы или отменять Основные законы».
«Статус юрисконсультов, являющийся частью проблемы, с которой мы сталкиваемся сегодня, также решительно отвергался Бегином, который был оппозиционером и выступал против вмешательства юридического советника правительства в законодательство. Юридический советник Хауснер пытался написать заключение по одному закону, и Бегин дал ему возможность отозвать его, а затем сказал ему: «Извините, вы не являетесь частью законодательной власти, вы не 121-й депутат. Будьте уважительны и давайте правительству советы по юридическим вопросам».
Маков вспоминает времена суда, предшествовавшие судебной революции Аарона Барака, когда суд был скромным и консервативным, возглавляемым судьями Ландау и Шамгаром, «и всё это изменилось в 1993 году с вступлением Аарона Барака в должность».
Что касается слов Бегина о том, что суд должен располагаться в самых роскошных зданиях, Маков вспоминает, что когда они подняли с Бегином вопрос о размещении суда в старом здании Русского подворья и предложили принять пожертвование Фонда Ротшильдов на строительство нового здания, Бегин ответил, что суд будет построен не на пожертвования, а на государственные средства, как только у него появятся для этого финансовые возможности.
«Бегин с большим уважением относился к Кнессету и предоставлял ему место, где решались вопросы, принимались законы и где проходили политические дискуссии и дебаты по общественным вопросам. В те времена не было необходимости бороться в суде, поскольку суд не пытался проникнуть в несудебные сферы. В то время существовало ограничение на право выступать в суде, согласно которому только те, кому был непосредственно причинён вред, могли обратиться в суд. Всё это изменилось позже, поэтому нельзя возложить эту вину на него», - сказал Маков и снова отметил: «Бегин верил в сильную и независимую судебную систему, которая защищает права слабых и меньшинств».
Что касается утверждения о том, что чиновники партии МАПАЙ остались на своих должностях, когда Бегин вошел в канцелярию премьер-министра, что заложило основы «глубинного государства», которое препятствует правым премьер-министрам проводить свою политику, Маков сказал: «Бегин действительно говорил, что не будет увольнять евреев из-за их партийной принадлежности, но параллельно с этим, когда он вошел в канцелярию премьер-министра, вся верхушка канцелярии премьер-министра сменилась: генеральный директор, секретарь правительства, директор канцелярии, когда директор канцелярии Рабина не хотел уходить, а Йехиэль Кадишай, директор канцелярии Бегина, принес в кабинет еще один стол, чтобы предыдущий директор понял реальность, и его не увольняли, пока не выяснилось, что этот парень сливал материалы. Бегин принципиально не хотел увольнять евреев, и, кроме того, он помнил, что они сделали с его народом, когда не давали им зарабатывать на жизнь, и он не хотел поступать с другими так же, как они поступали с его народом».
На вопрос о том, можно ли, наряду с одобрением его решения, критиковать его и утверждать, что в долгосрочной перспективе увольнение тех, кто не допустил бы правого курса в будущем, было правильным, Герцль Маков утверждает, что в конечном итоге бюрократия, хотела она того или нет, проводила в жизнь политику Бегина. Это касалось политических, экономических, социальных вопросов, вопросов безопасности, таких как восстановление районов, что изменило общую организационную концепцию.
Изменение статуса чиновников, утверждает Маков, произошло позднее, в связи с усилением статуса юридических советников. В этой связи он отметил, что в период Бегина у юридического советника канцелярии премьер-министра был адвокат, который жил на седьмом этаже, и никто с ним не встречался, и он практически не оказывал влияния на происходящее в канцелярии премьер-министра. В отличие от этого, сегодня юридическое бюро канцелярии премьер-министра находится на том же этаже, что и премьер-министр, и насчитывает 20-30 юристов, без которых не обходится ни одно дело, будь то встреча или письмо. Маков видит в этом свидетельство того, что сравнивать современную реальность с реальностью эпохи Бегина и Шамира недопустимо.
Если так, то кто привёл к нынешней ситуации? Маков ответил: «Израильские правительства, начиная с 1993 года и далее, лишались своих полномочий путём их постепенного ослабления по разным причинам, возможно, полагая, что это поможет им в других сферах и так далее. Они не понимали важности предоставления статуса юридическим советникам, бухгалтерам и финансовым чиновникам».