Дикла Галь-Ад рассказала корреспонденту Аруц 7 о том, как на неё повлияло изгнание из Гуш-Катифа.

Прежде всего, она указала, что изгнание повлияло на все слои населения, особенно на молодёжь, выросшую в поселениях: «Это повлияло на каждого. Наши родители оставили дело всей жизни - их заставили уйти. Они покидали то, что построили собственными руками. Молодёжь не знала другого места».

«Я помню, как в одном из видео, снятых тогда Йоавом Элицуром, моя мама говорит: «Дотан, 14 лет, не знает другого дома». Это была вся его реальность», - отмечает Галь-Ад, после чего добавляет: «Мир жителей Гуш-Катифа - это идеология. Жить там означало жить по убеждению».

Говоря о попытках справиться после депортации, она говорит: «Слышатся разговоры о восстановлении, но это также по-другому повлияло на молодёжь. Им действительно нужно было заново построить свою идентичность. Это была очень большая задача».

Галь-Ад делится связью между творчеством и преодолением травмы выселения: «Я постоянно использую этот инструмент - творчество - чтобы рассказать свою историю. Это действительно терапевтическое средство. Я не планировала, что так будет, но оказывается, это очень помогает. Облегчает, даёт возможность говорить».

«Я была ранена во время теракта в кафе «Гилель». После этого меня повезли в разные места по стране и за её пределами, чтобы я рассказывала об этом. Это действительно очень помогает. Это терапевтический инструмент, к которому я возвращаюсь, перевариваю происходящее, не отдаляюсь от него, постоянно его перерабатываю», - рассказывает Галь-Ад.

«Меня пригласили на в студию писательниц как художественную сторону вечера. Это было в галерее «Миклат», основанной доктором Ноа Элией Коэн в районе Макор-Барух, в Иерусалиме. Меня попросили рассказать свою личную историю и исполнить три песни из спектакля «Прорастающая из песков».

Позже в тот же вечер Галь-Ад выступила с театральным монологом, написанным и поставленным ею самой: «Это отрывок, с которым я очень связана - он рассказывает о моём последнем пути домой после молитвы «Минха» в синагоге. Это дорога, которую я очень хорошо помню. У меня текли слёзы, и даже сейчас они как будто... здесь. Когда прикасаешься к этому - немного сдираешь слой - оно снова возвращается. Конечно, это настоящая боль. Даже спустя двадцать лет».