Министр финансов Бецалель Смотрич опубликовал открытое письмо с извинениями за его неправильно понятые комментарии после убийства Гилеля и Ягеля Янива, в которых он сказал, что арабская деревня Хавара в Самарии должна быть “стерта с лица земли”.
“У меня есть друг, летчик запаса ВВС старшего ранга, который рассказал мне о том чувстве, которое мое заявление вызвало у его товарищей по летным экипажам после ужасного убийства Гилаля и Ягеля, и о том, как оно способствовало протесту пилотов”, — написал Смотрич.
Далее он продолжил: “Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, в чем тут связь, и чего мой друг от меня хочет. Он объяснил мне, что некоторые из летчиков восприняли мое заявление как призыв к ВВС “стереть деревню и ее жителей с лица земли”. Такое намерение со стороны высокопоставленного министра и члена политического и оборонного кабинета летчики поняли, как предоставление неограниченной власти избранному правительству в результате реформы судебной системы. Это вызвало у них по-настоящему обеспокоенность, поскольку, по их мнению, это может привести в будущем к изданию явно незаконного приказа ВВС, и, конечно, они не готовы принимать в этом участие”.
Смотрич сказал, что его друг объяснил, что этот страх привел к отказу десятков резервных пилотов явиться на учения.
“По словам моего друга, и я ему доверяю на сто процентов, это не какая-то циничная кампания летчиков в рамках оппозиции реформе, а глубокая и реальная озабоченность, которая привела их к тому, что они сделали”, - отметил Бецалель Смотрич.
"Правда в том, что я весьма шокирован. Когда левые элементы в израильских СМИ создали бурю из моих заявлений, я не придал этому значения. Я увидел в этом продолжение их лживой и предвзятой кампании. против правого правительства и против меня. Я жил с этой ложной демонизацией, которая делалась против меня в течение многих лет, и я не позволяю ей повлиять на себя. Когда политические деятели и зарубежные СМИ воспользовались моим заявлением и приписывают мне намерения, которых у меня никогда не было, нападают на меня и правительство, я также воспринимал это, как лицемерие и продолжение клеветнической кампании, которую я испытывал годами.
Я полагал, что если кто-то и способен приписать мне призыв к беспорядочному убийству женщин и детей, то это только тот, у кого воспаленный ум, или же тот, кто в подобное не верит, но делает это нарочно, чтобы навредить мне.
Но когда это исходит от добрых, умных, серьезных и преданных своему делу людей, которые лучшие годы своей жизни посвящают безопасности Израиля, и когда я слышу, что такие серьезные люди на полном серьезе приписывают мне такие ужасные намерения, я уже не могу успокаивать себя, обвиняя других, я вынужден подвести итоги того, что я сделал.
Ей-богу, такая сумасшедшая мысль никогда не приходила мне в голову, даже на долю секунды. Этого просто нет в моем лексиконе. Когда буря вокруг моих комментариев впервые поднялась, я задумался, как далеко кое-кто может зайти, чтобы критиковать и нападать на меня. Я думал, что самое далекое, что они могут сделать - это интерпретация того, что дома в деревне по обеим сторонам дороги будут разрушены, чтобы предотвратить продолжение терактов на той дороге, по которой передвигаются тысячи поселенцев - мужчин, женщин и детей. Что-то вроде того,что хотел сделать Ариэль Шарон в 80-х, и что запретил Верховный суд.
В лучшем случае что-то вроде того, что совсем недавно сделал президент Египта в километре от границы с Газой в рамках борьбы с контрабандными туннелями между Египтом и сектором Газы.
Ни в одном из этих случаев не было нанесено вреда человеческой жизни. Только против собственности. Я предполагал,что такой шаг тоже рассматривается как чрезмерный и непропорциональный, отсюда и обвинения в мой адрес и обвинение в военных преступлениях и призыв не пускать меня в США. До утреннего разговора с моим другом я действительно не мог себе представить, чтобы кто-нибудь всерьез воспринял мои слова как призыв к беспорядочному убийству женщин и детей в деревне.
Летчики, имеющие в руках оружие с огромной огневой мощью, вроде истребителя, постоянно имеют дело с напряжением. Они живут этим день за днем, час за часом. Каждый раз, когда они надевают летный комбинезон, садятся в самолет и начинают действовать на вражеской территории, как раз перед тем, как нажать кнопку и сбросить бомбу, они сталкиваются с дилеммой между справедливой, моральной и важной целью обеспечения безопасности и сопутствующим ущербом, который может возникнуть.
На профессиональном юридическом языке это называется “соразмерность”, в реальной жизни это слово принимает форму жизни и смерти. Это дилемма, которую могут решить только те, кто держит в своих руках огромную ответственность за человеческую жизнь.
Как человек, не прошедший боевую службу, я знаю это напряжение только на теоретическом уровне. Из обсуждений, из расшифровок приказов и приказов Генштаба ЦАХАЛа, из расследований учений и оперативной деятельности, где я имел честь принимать участие в оперативном отделе Генерального штаба, на регулярной и резервной службе, на курсах по ценностям Армии обороны Израиля. Я могу только представить, как это напряжение выглядит в реальности - с воздуха, моря или земли - когда вы держите в руке могучее оружие, такое как истребитель, танк или другая боевая машина.
Последние несколько недель раскрывают то, что выходит далеко за рамки дебатов о той или иной детали судебной реформы. Они раскрывают глубокие течения, которые, вероятно, содержат острые ценностные споры, которые затрагивают наши самые открытые нервы, но они также многое раскрывают о нашем взаимном страхе. Страхи и опасения, которые лишь немного связаны с самими спорами, но гораздо больше от того, что мы недостаточно хорошо знаем друг друга. Мы недостаточно говорим, недостаточно слушаем, и мы недостаточно учимся друг у друга.
Итак, какими бы ни были результаты судебной реформы, мы должны начать курс национального дискурса на разрушение стены и достижение нового единства.
Я, живущий в определенном мировоззрении, никак не мог себе представить, чтобы из моих слов можно было понять, что Хавара должна быть уничтожена со всеми ее обитателями. Я должен был учитывать, как могут быть восприняты мои высказывания такими людьми, как наши героические летчики, которые меня не знают и для которых эти понятия не являются чем-то теоретическим, которые видят в этом не просто слова, предназначенные для передачи сообщения о требовании резкого ответа, а нечто взятое из реального мира, что-то, что является частью их жизни и очень чувствительно, с чем они имеют дело день за днем, час за часом.
Поэтому после того, как я не справился с этой ответственностью, поверьте мне, меня до сих пор потрясает мысль о том, как меня могли понять. Для меня важно, прежде всего, извиниться перед ЦАХАЛом и его командирами, с акцентом на личный состав ВВС. Явно незаконного приказа о беспорядочном убийстве никогда не будет! Ни при каких условиях! Это ценности, которые мы все разделяем.
Армия обороны Израиля — это народная армия, имеющая четкие рамки ценностей и морали. В этих рамках воспитывались поколения солдат и командиров. Эти рамки важны, потому что собирают вокруг себя всех солдат, командиров и офицеров.
Это необходимые ценности для поддержания фундаментального договора между государством и теми, кто готов отдать за него свою жизнь и использовать самое смертоносное оружие для его защиты.
Этот контракт прост и написан кровью многих солдат. Место солдат простое, но самое тяжелое — они готовы отдать свою жизнь, чтобы защитить страну.
Государство, со своей стороны, обязуется не подчинять их явно незаконным распоряжениям, над которыми реет черный флаг.
Как старший министр, как член кабинета министров, я стоял в прошлом, стою в настоящем и буду продолжать придерживаться этого кодекса в будущем. Это основа нашей сплоченности.
Вместе с другими членами кабинета, которые составляют множество голосов, которые уравновешивают и бросают вызов друг другу, я буду продолжать поддерживать бескомпромиссную честность и профессионализм ЦАХАЛа и его командиров в процессах осуществления своей власти.
Я стоял и с Б-жьей помощью буду стоять за свою сторону общественного договора!
Нет необходимости даже упоминать вашу сторону контракта. Вы придерживались ее с момента создания государства Израиль, в том числе накануне в Дженине”, — заключил Бецалель Смотрич.