Террористы выходят на свободу. Иллюстрация
Террористы выходят на свободу. ИллюстрацияFlash 90

22 года минуло с тех пор, как погибли Рахели Вайс (הי"ד) и ее трое детей, сгорев заживо в подожженном палестинцами автобусе, проезжавшем мимо Иерихона.

Напомним, что израильский автобус кооператива «Эгед», ехавший из Тверии в Иерусалим, подвергся нападению палестинской толпы. Автобус забросали бутылками с зажигательной смесью, одна из которых разорвалась внутри салона. Все попытки спасти людей и потушить пламя были тщетны, а одна из пассажирок – Рахель Вайс и трое ее малолетних детей не смогли выбраться из автобуса и сгорели заживо. Весть о гибели матери с детьми повергла израильское общество в глубокий шок.

Давняя, но не забытая трагедия снова всплыла в памяти людей, после того, как стало известно о планах израильского правительства выпустить из тюрьмы палестинских террористов «с кровью на руках», среди которых значатся Салам Салиман Махмуд Абу-Хариш и Адам Ибрагим Джумаа Джумаа, которые забросали тот самый автобус бутылками с зажигательной смесью.

Сосед семьи Вайс, Ефраим Хольцберг, рассказывает о том, с какими чувствами члены семьи погибшей женщины получили новости об освобождении террористов. «Я встретил рабби Элиэзера Вайса, этим утром, после молитвы. Я сказал ему о том, что намерено сделать правительство, на что от ответил, что не понимает, почему государство Израиль инвестирует миллионы в поиски нацистских преступников по всему миру, но выпускает мусульман, убивающих евреев, как это делали нацисты? Не они ли проливают нашу кровь, как воду, и не они ли сжигают живьем мать и троих маленьких детей? Есть ли разница между ними?».

Хольцберг не может сдержать слез, когда вспоминает похороны Рахель Вайс и ее детей: «Это была шокирующая история: трое детей спрятались под скамейками, а она сама скоро должная родить, и солдат-герой Давид Делароза, который вернулся в горящий автобус, чтобы спасти их… Рахель знает, что сгорит, но не оставляет своих детей, и вместе с ними она вознеслась на небеса. Я так не плакал на похоронах моего отца, как на похоронах этой женщины, от которой осталась лишь горстка пепла…».